ИОАНН I ЦИМИСХИЙ
(ок. 925 - 976, имп. с 969)
Иоанн по прозвищу Цимисхий (возм., от армянского "cmusk" - туфелька) (за малый рост) родился в Иераполе. Происходил он из знатного армянского рода Куркуасов, представителей военно-землевладельческой знати. При Романе II и Никифоре II он выдвинулся как способный вое начальник. Иоанн был честолюбив, очень храбр и склонен к дерзким предприятиям. "Лицо [он имел] белое, здорового цвета, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный, борода вверху рыжая и слишком суженная по сторонам, а внизу правильной формы и не подстриженная. Он был малого роста, но с широкой грудью и спиной; в нем таилась гигантская сила, руки обладали ловкостью и непреодолимой мощью; геройская душа его была бесстрашна, непобедима и отличалась поразительной для такого маленького тела отвагой. Он один без боязни нападал на целый отряд и, перебив множество [врагов], с быстротой птицы возвращался к своему войску, целый и невредимый. В прыганье, игре в мяч, метании копья и стрельбе из лука он превосходил всех своих сверстников. Говорят, он выстраивал в ряд четырех скакунов и, птицей мелькнув над тремя из них, садился на последнего. Он так метко направлял дротик в цель, что тот пролетал через отверстие величиной с кольцо... Он клал кожаный мяч на дно стеклянной чаши и, пришпорив коня, проносился на полном скаку, ударяя по нему рукоятью копья так что мяч подпрыгивал и устремлялся в воздух, чаша же оставалась... целой и не двигалась с места. Он всех превосходил щедростью и богатством даров... Но недостаток Иоанна состоял в том, что он сверх меры напивался на пирах и был жаден к телесным наслаждениям". В субботу 11 декабря 969 г., когда неубранный труп Никифора Фоки еще валялся во дворце, солдаты Цимисхия, разъезжая по улицам Константинополя, славили его как императора. Василий Ноф поддержал Иоанна, начавшиеся было в городе волнения прекратились. Но патриарх Полиевкт, человек суровый и решительный, отказался венчать на трон узурпатора, обвинив его в грехе цареубийства. Тогда последний прилюдно, в церкви, поклялся в том, что не убивал василевса, а де совершили это его друзья - и назвал заговорщиков по именам. Затем он добавил, что умерщвление Никифора организовала августа Феофано. Предав, таким образом, своих сообщников, которые тут же были сосланы, Цимисхий обрел право на коронацию, которая и состоялась 25 декабря. Надо сказать, что византийские историки, в общем осуждая Цимисхия вероломство и убийство Никифора II, единодушно сходятся в положительной оценке его как правителя. Положение государства на момент узурпации власти Цимисхием было тревожным: "Недостаток съестных припасов и повсюду распространившийся голод третий год пожирали ромейскую державу; угрожало ничего хорошего не предвещавшее нашествие росов; карфагеняне (африканские мусульмане) и арабы намеревались напасть на только что покоренную ромеями сирийскую Антиохию". Император незамедлительно принял надлежащие меры: срочный подвоз продовольствия предотвратил голодный бунт в столице, а к Антиохии отправилась сильная армия. Василевс отстранил от власти всех родственников своего предшественника, но на тотальные репрессии против Фок не осмелился. Весной 970 г., когда не успел еще стаять снег, тридцатитысячное русское войско великого князя киевского Святослава Игоревича, усиленное Отрядами болгар и венгров, появилось у Аркадиополя. В тяжелом сражении византийцы под командованием магистра Варды Склира (сам император находился в Сирии, где только что овладел Алеппо) буквально вырвали победу у ненриятеля. В это время в Малой Азии восстал сын куропалата Льва, Варда Фока. Отряды Склира были срочно переброшены туда из Фракии. Посулами и обещаниями Склир склонил к измене часть мятежников, а остальных без большого труда разгромил, причем пленные по распоряжению императора были ослеплены. Несмотря на временное затишье, царившее во Фракии, Цимисхий прервал сирийский поход и заторопил войска с переправой через Геллеспонт в Европу. Святослав же не собирался покидать Болгарию без выкупа, а провизантийски настроенных болгар усмирял жестоким террором (Лев Диакон сообщает о двадцати тысячах - явно, впрочем, завышенная цифра - посаженных на кол "росами", как греки называли русских, после взятия Филиппополя). Магистр Иоанн Куркуас, командующий фракийской армией, предавался пьянству, и русские одерживали над византийцами победу за победой. Послам Цимисхия князь отвечал "надменно и дерзко" - пусть-де ромеи убираются в Азию. В ответ император, напоминая "катархонту росов" о плачевном финале походов его отца Игоря против Византии и древлян, писал: "Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя - ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи ". Это послание рассердило Сфендослава [Святослава.]и он... послал такой ответ: "Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну - мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия… а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага". Весной 971 г. Иоанн I во главе большого, прекрасно оснащен" войска выступил на север. Передовой отряд русских, не ожидавших падения, отступила Преславу. 12 апреля под Преславу прибыл сам василевс. Калокир, находившийся в городе, заслышав трубы, игравшие приветствие царю, бежал с этой вестью к князю, находившемуся в креп' Доростол (римский Дуросторум или Дристра, позднее - Силистрия). Спустя два дня Преслава пала, царь Петр и казна Болгарии поста ромеям, а семитысячный отряд русских, засевший во дворце, был у тожен. Император во время штурма храбро бился в передовых шеренгах своего войска. Через неделю Цимисхий был уже под Доростолом, где сосредоточилось около шестидесяти тысяч (по византийским источникам) "скифов".] Греков уже ждали: "Тавроскифы плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой. Воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы. стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы. Ромеев же одолевали стыд и злоба [при мысли о том], что они, побежденные оружием и мужеством своих противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом [конница у Святослава была, но не русская, а союзная, печенежская.]. Побуждаемые такими мыслями, [оба] войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много [воинов] пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил на [скифов] конницу во весь опор; громким голосом призывал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой, трубачи протрубили к сражению, и могучий клич раздался над ромейскими рядами. Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены..." Иоанн построил по правилам ромейской военной науки укрепленный лагерь, и потянулись долгие месяцы осады и коротких стычек. Русские наносили грекам сильный урон снарядами из метательных машин, а греки поражали их стрелами снизу. Затем ромеи установили тяжелые осадные камнеметы, и потери среди воинов Святослава увеличились очень быстро. "Скифы" совершили удачную вылазку, убив командующего артиллерией ромеев магистра Иоанна Куркуаса. На следующий день, 19 июля, русские, воодушевленные вчерашней победой, попытались пробить себе путь к свободе. Жестокий бой кипел несколько часов, и к вечеру стало ясно, что победа на этот раз досталась грекам. Русские похоронили убитых по своему обряду и, желая умилостивить своих богов, принесли им языческие жертвы: "Они нагромоздили их [мертвых] перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом, по обычаю предков, много пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их вводах Истра". На рассвете 21 июля Святослав созвал приближенных на 'совет. "Повесть временных лет" сохранила речь князя (текст которой очень похож на соответствующее место у Льва Диакона): "Уже намъ некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамимъ земле Руские, но ля-жемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ. Не имамъ убежати, но станемъ крепко, азъ же предь вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою". Согласно Скилице, Иоанн I предложил князю пощадить войска и решить судьбу войны поединком, но тот отказался "и прибавил издевательские слова, что он, мол, лучше врага понимает свою пользу, а если (император не желает более жить, то есть десятки тысяч других путей к (смерти; пусть он и изберет, какой захочет". | В пятницу 21 июля началось последнее сражение. Святослав, находившийся в гуще схватки, едва не погиб от руки бывшего среди ромеев Анемаса, сына последнего критского эмира. Великого князя спасли крепкая кольчуга и щит. Иоанн Цимисхий также бился среди своих тафрактов. Магистр Варда Склир обошел русских с тыла, они дрогнули, побежали, и началось избиение отступавших. Святослав, израненный стрелами, чуть не попал в плен, остатки его дружин спаслись за доростольскими стенами. "Всю ночь провел Сфендослав в гневе и печали, сожалея о гибели своего войска. Но, видя, что ничего уже нельзя предпринять против несокрушимого всеоружия [ромеев], он счел долгом разумного полководца не падать духом под тяжестью неблагоприятных обстоятельств и приложить все усилия для спасения своих воинов. Поэтому он отрядил на рассвете послов к императору Иоанну и стал просить мира на следующих условиях: тавроскифы уступят ромеям Дористол, освободят пленных, уйдут из Мисии и возвратятся на родину, а ромеи дадут возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями... а кроме того, снабдят их продовольствием и будут считать друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византий, как было установлено прежде. Император почитал мир гораздо больше войны, потому что знал, что мир сохраняет народы, а война, напротив, губит их. Поэтому он с радостью принял эти условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба - по два медимна на каждого. Говорят, что из шестидесятитысячного войска росов хлеб получили только двадцать две тысячи человек, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия I ромеев. После утверждения мирного договора Сфендослав попросил у императора позволения встретиться с ним для беседы. Государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собой многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос - признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами". Епископ Феофил Евхаитский по поручению императора отправился с посольством к печенегам, требуя беспрепятственно пропустить Святослава, возвращавшегося с добычей (Цимисхий оставил князю все взятое русскими в Болгарии) на ладьях через днепровские пороги. Однако Куря, князь печенежский, не захотел слушать василевса ромеев, напал на шедшего с небольшой дружиной Святослава, всех перебил, богатства забрал себе, а из черепа победителя болгар приказал сделать чашу. Большая часть русских войск дошла до Киева сухим путем. Бытует легенда, что именно ромеи посоветовали Куре напасть на Святослава, но это, скорее всего, вымысел. По "Повести временных лет" именно обиженные жестокостью русского вождя жители Преслава сообщили печенегам, что добыча на ладьях киевлян огромная, а охраны мало. Возвратившись, Иоанн I справил триумф. Император от Золотых Ворот столицы - традиционного места, где начинались шествия, - шел пешком, а на богато убранной колеснице, запряженной четверкой белых коней, на ворохе пышных одеяний болгарских царей везли икону Богоматери Влахернской - патронессы ромейского войска. На форуме Иоанн в знак ликвидации суверенитета северо-западной Болгарии (Паристриона) снял царский венец с головы Бориса и передал его патриарху. На земли, опустошенные войной, были переселены жители фем Малой Азии. Теперь император мог обратиться на Восток, не опасаясь удара с тыла. Летом 972 г. Цимисхий с огромной армией перешел Евфрат и вторгся во владения ислама. Василеве вновь блестяще проявил свои военные таланты: византийцы захватили Амиду, Мартирополь и старую крепость Нисибис. Летом следующего года арабы в отсутствие Иоанна потеснили христиан, но весной 974 г. он прибыл на театр военных действий и исправил положение. За год Цимисхий прошел Сирию и Палестину, взяв Эмесу, Гелиопольс, Назарет и Кесарию Палестинскую, а к весне следующего, 975 г. ему сдалась древняя столица халифата арабов Дамаск. Лишь недостаток воды в пустыне Баб-эль-Хамран не позволил грозному императору прорваться к Багдаду. Внутренней политикой Византии при Иоанне I, большую часть своего недолгого царствования посвятившего далеким походам, заведовал паракимомен Василий Ноф. Василий вернулся к земельному устройству времен Константина VII, поддерживая стратиотов и свободное крестьянство в ущерб интересам магнатов. С начала 970-х гг. церковная подать - каноникон - была узаконена и стала взиматься наряду с государственными (однако каноникон был значительно меньше десятины, которую требовало себе западное духовенство). Паракимомен, обустраивая дела государства, не забывал и себя. Алчность Василия вызывала возмущение не только народа и синклитиков, за счет которых обогащался предприимчивый сын Романа I, но и императора. Летом 975г., проезжая по цветущим равнинам Месопотамии, василевс, обращаясь к спутникам, посетовал, что ромеи-де тратят силы в походах, а все богатства достаются евнуху. Узнав про такие слова, Ноф усмотрел в них скрытую угрозу и решил избавиться от повелителя. Осенью Цимисхий был отравлен. Почувствовав приближение смерти, он вернулся из Азии в Константинополь. Василевс ослабел настолько, что еле держался в седле. Зодчие спешно достраивали храм Спасителя в Халке, а искусные мастеровые делали царю достойный гроб. Цимисхий угасал с каждым днем, все более забываясь в молитвенном экстазе "Такой конец жизни обрел император Иоанн, муж небольшого роста но геройской силы, который в боях был доблестен и непобедим, в опасностях же храбр и бесстрашен". Умер он 10 или 11 января 976г. При Иоанне Цимисхии (в 974 г.) в Византию из Рима бежал, прихватив папскую казну, папа Бонифаций VII.

Описание взято с "Императоры Византии" C.Б. Дашков